|
Реферат: Лермонтов Михаил Юрьевич
Реферат: Лермонтов Михаил Юрьевич
родился в ночь
на 3(15).10.1814 в Москве,
умер 15(27).7.1841 у подножия
горы Машук, в
4 верстах от
Пятигорска;
в апреле 1842 его
прах был перевезен
в фамильный
склеп в Тарханы.
Сын армейского
капитана Юрия
Петровича
Лермонтова
(1787–1831) и Марии
Михайловны
Лермонтовой
(1795–1817), урожденной
Арсеньевой,
единственной
дочери и наследницы
значительного
состояния
пензенской
помещицы Елизаветы
Алексеевны
Арсеньевой
(1773–1845), принадлежавшей
к богатому и
влиятельному
роду Столыпиных.
По линии Столыпиных
Лермонтов был
в родстве или
свойстве с
Шах–Гиреями,
Хастатовыми,
Мещериновыми,
Евреиновыми,
Философовыми
и одним из своих
ближайших
друзей Алексеем
Аркадьевичем
Столыпиным,
по прозвищу
Монго. Брак,
заключенный
против воли
Арсеньевой,
был неравным
и несчастливым;
мальчик рос
в обстановке
семейных несогласий.
После ранней
смерти матери
поэта бабушка,
женщина умная,
властная и
твердая, перенесшая
всю свою любовь
на внука, сама
занялась его
воспитанием,
полностью
отстранив отца.
Детские
впечатления
от семейной
драмы отразились
в творчестве
Лермонтова
[драмы “Menschen und
Leidenschaften” (“Люди и
страсти”, 1830) и
“Странный
человек” (1831), а
также посвященные
памяти отца
стихотворения
“Ужасная судьба
отца и сына”
(1831) и “Эпитафия”
(1832)], прямо или
косвенно отразились
в нем и родовые
предания.
Род Лермонтовых
– основатель
шотландский
офицер Георг
(Юрий) Лермонт,
17 в., – согласно
этим преданиям,
восходит к
полулегендарному
шотландскому
поэту и прорицателю
Томасу Рифмачу
(13 в.), прозванному
“Learmonth” (“шотландские
мотивы в “Желании”
– “Зачем я не
птица, не ворон
степной”, 1831).
Детство поэта
проходило в
имении Арсеньевой
Тарханы Пензенской
губернии. Мальчик
получил столичное
домашнее образование
(гувернер –
француз, бонна
– немка, позднее
преподаватель
– англичанин),
с детства свободно
владел французским
и немецким
языками. Уже
ребенком Лермонтов
хорошо знал
быт (в том числе
и социальный)
помещичьей
усадьбы, запечатленный
в его автобиографических
драмах. Летом
1825 бабушка повезла
мальчика на
воды на Кавказ;
детские впечатления
от кавказской
природы и быта
горских народов
остались в его
раннем творчестве
(“Кавказ”, 1830;
“Синие горы
Кавказа, приветствую
вас!..”, 1832). В 1827 семья
переезжает
в Москву, и 1 сент.
1828 Л. зачисляется
полупансионером
в 4–ый класс
Московского
университетского
благородного
пансиона, где
получает
систематическое
гуманитарное
образование,
которое пополняет
систематическим
чтением. Уже
в Тарханах
определился
острый интерес
мальчика к
литературе
и поэтическому
творчеству;
в Москве его
наставниками
становятся
А.З.Зиновьев,
А.Ф.Мерзляков
(у которого он
берет домашние
уроки) и С.Е.Раич,
руководивший
пансионским
литературным
кружком. В стихах
Л. 1828–30 есть следы
воздействия
“итальянской
школы” Раича
и воспринятой
через нее поэзии
К.Н.Батюшкого,
однако уже в
пансионе определяется
преимущественная
ориентация
Лермонтова
на А. С. Пушкина,
байроническую
поэму (первоначально
– в интерпретации
Пушкина), а также
на литературно–философскую
программу
любомудров
в “Московском
вестнике”. В
ближайшие годы
байроническая
поэма становится
доминантой
раннего творчества
поэта. В 1828–29 он
пишет поэмы
“Корсар”,
“Преступник”,
“Олег”, “Два
брата”.
В марте 1830 вольные
порядки Московского
пансиона вызвали
недовольство
Николая I (посетившего
пансион весной),
и по указу Сената
он был преобразован
в гимназию. В
1830 Лермонтов
уклоняется
“по прошению”
и проводит лето
в подмосковной
усадьбе Столыпиных
Середниково
(апрель – начало
мая – июль 1830); в
том же году
после сдачи
экзаменов
зачислен на
нравственно–политическое
отделение
Московского
университета.
К этому времени
относится
первое сильное
юношеское
увлечение поэта
– Екатериной
Александровной
Сушковой (1812–1868),
с которой он
познакомился
у своей приятельницы
А.М.Верещагиной.
С Сушковой
связан лирический
“цикл” 1830 [“К
Сушковой”,
“Нищий”, “Стансы”
(“Взгляни, как
мой спокоен
взор...”), “Ночь”,
“Подражание
Байрону” (“У
ног твоих не
забывал...”), “Я
не люблю тебя:
страстей...” и
др.]. По–видимому,
несколько
позднее Лермонтов
переживает
еще более сильное,
хотя и кратковременное
чувство к Наталье
Федоровне
Ивановой (1813–1875),
дочери драматурга
Ф.Ф.Иванова;
стихи т.н. ивановского
цикла [“Н.Ф.И...вой”,
“Н.Ф.И.”, “Романс
к И...”, “К*” (“Я не
унижусь пред
тобою...”) и др.]
отличаются
повышенной
драматичностью,
включая мотивы
любовной измены,
гибели и т.п.;
общие контуры
романа с Ивановой
отразились
в драме “Странный
человек”. Третьим
по времени
адресатом
лирических
стихов Лермонтова
начала 1830–х гг.
была Варвара
Александровна
Лопухина (1815–1851),
в замужестве
Бахметева,
сестра его
товарища по
университету.
Чувство к ней
Лермонтова
оказалось самым
сильным и
продолжительным;
по мнению близкого
к поэту А.П.Шан–Гирея,
Лермонтов “едва
ли не сохранил...
его до самой
смерти своей”.
Лопухина была
адресатом или
прототипом
как в ранних
стихах [“К.Л.”
(“У ног других
не забывал...”,
1831), “Она негордой
красотою...”,
1832, и др.], так и поздних
произведений:
“Валерик”,
посвящение
к VI редакции
“Демона”; образе
проходит в
стихотворениях
“Нет, не тебя
так пылко я
люблю”, в “Княгине
Лиговской”
(Вера) и др.
В 1832, разочарованный
казенной рутиной
преподавания,
Лермонтов
оставляет
Московский
университет
и переезжает
в Петербург
(июль–начало
августа), надеясь
продолжить
образование
в Петербургском
университете;
однако ему
отказались
зачесть прослушанные
в Москве курсы.
Чтобы не начинать
обучение заново,
поэт не без
колебаний
принимает совет
родных избрать
военное поприще;
в ноябре 1832 сдает
экзамены в
Школу гвардейских
прапорщиков
и кавалерийских
юнкеров и проводит
два “страшных
года” в закрытом
военном учебном
заведении, где
строевая служба,
дежурства,
парады почти
не оставляли
времени для
творческой
деятельности
(быт школы в
грубо натуралистическом
виде отразился
в обсценных
т.е. юнкерских
поэмах – “Петергофский
праздник”,
“Уланша”, “Гошпиталь”
– все 1834). Она оживляется
в 1835, когда Лермонтов
был выпущен
корнетом в
лейб–гвардейский
Гусарский полк
(сентябрь 1834); в
этом же году
выходит поэма
“Хаджи Абрек”
[не считая раннего
стихотворения
“Весна”], поэт
отдает в цензуру
первую редакцию
драмы “Маскарад”,
работает над
поэмами “Сашка”,
“Боярин Орша”,
начинает роман
“Княгиня Лиговская”.
Он получает
возможность
общения с
литературными
кругами Петербурга.
Сведения об
этих контактах
скудны; известно
о знакомстве
Лермонтова
с А.Н.Муравьевым,
И.И.Козловым
и близким к
формирующихся
славянофильским
кружкам С.А.Раевским,
что способствовало
укреплению
уже определившегося
интереса поэта
к проблемам
национальной
истории и культуры.
Раевский, один
из близких
друзей Лермонтова
(в 1837 пострадавший
за распространение
“Смерти Поэта”),
был полностью
посвящен в
процесс работы
над романом
“Княгиня Лиговская”
(1836; не окончен;
опубликован
в 1882), одна из сюжетных
линий которого
опирается на
историю возобновившегося
романа поэта
с Сушковой.
В 1835–1836 Лермонтов
еще не входит
в ближайший
пушкинский
круг; с Пушкиным
он также не
знаком. Тем
более принципиальный
характер получает
его стихотворение
“Смерть Поэта”
(1837; опубликовано
в 1858), написанное
сразу же после
гибели Пушкина.
Лермонтов
говорил от лица
целого поколения,
одушевляемого
скорбью о гибели
национального
гения и негодованием
против его
врагов. Стихотворение
мгновенно
распространилось
в списках и
принесло Лермонтову
широкую известность.
Основную тяжесть
вины Лермонтов
перенес на
общество и его
верхушку –
“новую аристократию”
(“надменные
потомки/ Известной
подлостью
прославленных
отцов”), не имеющую
за собой опоры
в национальной
исторической
и культурной
традиции и
составлявшую
в столице ядро
антипушкинской
партии, сохранившей
к поэту и посмертную
ненависть.
Заключительные
16 строк стихотворения
(написанные
позднее, 7 февраля)
были истолкованы
при дворе как
“воззвание
к революции”.
18 февраля 1837 Лермонтов
был арестован;
началось политическое
дело о “непозволительных
стихах”. Под
арестом поэт
пишет несколько
стихотворений:
“Сосед” (“Кто
б ни был ты,
печальный мой
сосед”), “Узник”,
положивших
начало блестящему
“циклу” его
“тюремной
лирики”: “Соседка”,
“Пленный рыцарь”
(оба – 1840) и др.
В феврале
1837 был отдан
высочайший
приказ о переводе
Лермонтова
прапорщиком
в Нижегородский
драгунский
полк на Кавказ;
в марте он выехал
через Москву.
Простудившись
в дороге, был
оставлен для
лечения (в
Ставрополе,
Пятигорске,
Кисловодске,
апрель–начало
мая – 1–ая половина
сентября 1837); по
пути следования
в полк он “изъездил
Линию всю вдоль,
от Кизляра до
Тамани, переехал
горы, был в Шуше,
В Кубе, в Шемахе,
в Кахетии, одетый
по–черкесски,
с ружьем за
плечами, ночевал
в чистом поле,
засыпал под
крик шакалов...”
(письмо Раевскому,
2–я половина
ноября – начало
декабря 1837), в
ноябре был в
Тифлисе, где,
по–видимому,
возникли связи
с культурной
средой, группировавшейся
вокруг А.Чавчавадзе
(тестя Грибоедова),
одного из наиболее
значительных
представителей
грузинского
романтизма.
Лермонтов
близко соприкасается
с народной
жизнью, видит
быт казачьих
станиц, русских
солдат, многочисленных
народностей
Кавказа. Все
это проецируется
в его творчество,
в частности,
утвердив в нем
фольклористические
интересы; в
1837 он записывает
сказку об Ашик–Керибе
(“Ашик–Кериб”),
стремится
передать колорит
восточной речи
и психологию
“турецкого”
(тюркского,
по–видимому,
азербайджанского)
сказителя; в
“Дарах Терека”,
“Казачьей
колыбельной
песне”, “Беглеце”
из фольклорной
стихии вырастает
народный характер,
с чертами этнической
определенности.
В Пятигорске
и Ставрополе
он встречается
с Н.М.Сатиным,
знакомым ему
по Московскому
пансиону, Белинским,
доктором Н.В.Майером
(прототип доктора
Вернера в “Княжне
Мери”); знакомится
с ссыльными
декабристами
(В.М.Голицыным,
В.Н.Лихаревым,
М.А.Назимовым)
и близко сходится
с А.И.Одоевским,
памяти которого
посвятил
прочувственное
стихотворение
(“Памяти А.И.Одоевского”).
Люди “поколения
1820–х”, в частности
декабристы
(Назимов, позднее
Лорер), ощущали
в Лермонтове
представителя
иного поколения,
зараженного
скептицизмом
и социальным
пессимизмом
и скрывающего
от окружающих
свой внутренний
мир под маской
иронии и общественного
индифферизма.
Внешне это
нередко выражалось
у Лермонтова
в стремлении
уклониться
от разговора
на серьезные
темы, в ироническом
отношении к
восторженности
и исповедальности;
такая манера
держать себя
оттолкнула
в 1837 Белинского,
привыкшего
к философским
спорам в дружеских
кружках. Между
тем для самого
Лермонтова
эти встречи
и разговоры
стали творческим
материалом:
он получал
возможность,
по контрасту,
осмыслить
социально–психологические
признаки своего
поколения.
Результаты
этих наблюдений
будут обобщены
в образе Печорина
и в “Думе”.
Во время
ссылки и позднее
особенно раскрылось
художественное
дарование
Лермонтова,
с детства
увлекавшегося
живописью. Ему
принадлежат
акварели, картины
маслом, рисунки
– пейзажи, жанровые
сцены, портреты
и карикатуры;
лучшие из них
связаны с кавказской
темой.
Кавказская
ссылка была
сокращена
хлопотами
бабушки через
А.Х.Бенкендорфа.
В октябре 1837 был
отдан приказ
о переводе
Лермонтова
в Гродненский
гусарский (в
Новгородской
губернии), а
затем в лейб–гвардейский
Гусарский полк,
стоявший в
Царском Селе.
Во второй половине
января 1838 Лермонтов
возвращается,
а с середины
мая 1838 обосновывается
в Петербурге.
1838–1841 – годы его
литературной
славы. Он сразу
же попадает
в пушкинский
литературный
круг, знакомится
с Жуковским,
П.А.Вяземским,
П.А.Плетневым,
В.А.Сологубом,
ближе с В.Ф.Одоевским,
принят в семействе
Карамзиных,
которое становится
наиболее близкой
ему культурной
средой: он принимает
участие в домашних
спектаклях
и развлечениях,
устанавливает
дружеские
отношения с
постоянными
посетителями
салона: Смирновой–Россет,
И.П.Мятлевым
(с которым
обменивается
шуточными
макаронич.
посланиями)
Ростопчиной;
у Карамзиных
Лермонтов
накануне последней
ссылки читал
“Тучи”. В 1840 в
Петербурге
отдельными
изданиями
выходят единственный
прижизненный
сборник “Стихотворения”
и “Герой нашего
времени”.
Популярность
Лермонтова
открыла ему
двери в великосветское
общество, в
которое он
стремился войти
в целях психологического
и социального
самоутверждения.
В 1838–1840 Лермонтов
входит в “Кружок
шестнадцати”
– аристократическое
общество молодежи,
частью из военной
Среды [К.В.Браницкий–Корчак,
И.С.Гагарин,
А.Н.Долгорукий,
Столыпин (Монго)
и др.], объединенного
законами
корпоративного
поведения и
политической
оппозиционностью
участников,
и, по некоторым
данным, играет
в нем первенствующую
роль.
В феврале
1840 на балу у графини
Лаваль у Лермонтова
произошло
столкновение
с сыном французского
посланника
Э.Барантом;
непосредственным
поводом было
светское
соперничество
– предпочтение,
отданное Лермонтову
кн. М.А.Щербатовой
[адресатом
стихотворений
“На светские
цепи...”, 1840; ей же
посвящена
“Молитва” (“В
минуту жизни
трудную”, и,
возможно,
стихотворение
“Отчего”], которой
был увлечен
Барант и в 1839–1940
увлечен Лермонтов.
Ссора, однако,
переросла
личные рамки
и получила
значение акта
защиты национального
достоинства.
18 февраля состоялась
дуэль, окончившаяся
примирением.
Лермонтов тем
не менее был
предан военному
суду; под арестом
(Ордонанс–гауз,
Арсенальная
гауптвахта)
его навещают
друзья и литературные
знакомые, в
т.ч. Белинский,
вынесший сильное
впечатление
от разговора
и самой личности
Лермонтова
(“ – письмо
Боткину 16–21 апреля
1840). Под арестом
состоялось
новое объяснение
Лермонтова
с Барантом,
ухудшившее
ход дела. В апреле
1840 был отдан приказ
о переводе
поэта в Тенгинский
пехотный полк
в действующую
армию на Кавказ.
3–5 мая Лермонтов
выехал из Петербурга;
в Москве был
на именинном
обеде Н.В.Гоголя
(с А.И.Тургеневым,
Вяземским,
Е.А.Баратынским,
Хомяковым,
Самариным; с
последним
сошелся ближе
других); посещал
дом Н.Ф. и К.К.Павловых.
В июне он прибывает
в Ставрополь,
в главную квартиру
командующего
войсками Кавказской
линии генерала
П.Х.Граббе, а в
июле уже участвует
в постоянных
стычках с горцами
и в кровопролитном
сражении при
реке Валерик.
Очевидцы сообщали
об отчаянной
храбрости
Лермонтова,
удивлявшей
кавказских
ветеранов.
В начале
февраля 1841, получив
двухмесячный
отпуск, Лермонтов
приезжает в
Петербург. Его
представляют
к награде за
храбрость, но
Николай I отклоняет
представление.
Поэт проводит
столице 3 месяца,
окруженный
вниманием; он
полон творческих
планов, рассчитывая
получить отставку
и отдаться
литературной
деятельности.
Его интересует
духовная жизнь
Востока, с которой
он соприкоснулся
на Кавказе; в
нескольких
своих произведениях
он касается
проблем “восточного
миросозерцания”
(“Тамара”, “Спор”).
14 апреля 1841, не
получив отсрочки,
Лермонтов
возвращается
на Кавказ. В
мае он прибывает
в Пятигорск
и получает
разрешение
задержаться
для лечения
на минеральных
водах. Он испытывает
прилив творческой
активности;
в его записной
книжке, подаренной
накануне отъезда
В.Ф.Одоевским,
один за другим
следуют автографы
“Сна”, “Утеса”,
стихотворения
“Они любили
друг друга...”,
“Тамара”, “Свиданье”,
“Листок”, “Выхожу
один я на дорогу...”,
“Морская царевна”,
“Пророк” (к
этим и многим
другим лермонтовским
текстам обращались
известные
русские композиторы:
А.Л.Гурилев,
Ц.А.Кюи, А.С.Даргомыжский,
А.Е.Варламов,
Н.А.Римский–Корсаков
и многие другие).
Однако предписания
из Петербурга
категорически
требуют, чтобы
он находился
в полку.
В Пятигорске
Лермонтов
находит общество
прежних знакомых,
и в том числе
своего товарища
по Школе юнкеров
Мартынова. На
одном из вечеров
в пятигорским
семействе
Верзилиных
шутки Лермонтова
задели Мартынова,
человека неумного
и болезненно
самолюбивого.
Ссора повлекла
за собой вызов;
не придавая
значение размолвке,
Лермонтов
принял его, не
намереваясь
стрелять в
товарища, и был
убит наповал.
Неясность
некоторых
обстоятельств
дуэли позднее
порождала в
лермонтовской
историографии
версии об
организованном
убийстве или
заговоре, не
имеющие достаточных
оснований.
Гибель Лермонтова
имела широкий
общественный
резонанс и была
воспринята
в литературных
кругах как
непоправимая
потеря для
русской литературы.
Творчество
Лермонтова,
продолжавшееся
неполных 13 лет
(1828–1841) с необыкновенной
интенсивностью,
явилось высшей
точкой развития
русской поэзии
в послепушкинский
период и открыло
новые пути
русской прозе.
С ним связывается
понятие “1830–е
годы” (не в
хронологическом,
а в историко–литературном
смысле: середины
1820 – начало 1840–х
годов), характеризующееся
нарастанием
интереса к
новейшим течением
идеалистической
и религиозной
философии
(Ф.Шеллинг,
Г.В.Ф.Гегель) и
одновременно
углублением
общественного
самоанализа,
диалектичности
литературного
мышления, внимания
к глубинным
процессам
исторического
процесса. |