|
Доклад: Мережковский Дмитрий Сергеевич
Доклад: Мережковский Дмитрий Сергеевич
Мережковский
Дмитрий Сергеевич - известный поэт, романист, критик и публицист. Родился в
1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом ведомстве. Окончил курс на
историко-филологическом факультете Петербургского университета. Женат на
известной поэтессе-модернистке З.Н. Гиппиус(XIII, 577).
С
15 лет помещал стихи в разных изданиях. Первый сборник его стихотворений
появился в 1888 г. Очень много Мережковский, вначале своей деятельности,
переводил с греческого и латинского; в "Вестнике Европы" (1890)
напечатан ряд его переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно вышел
прозаический перевод "Дафниса и Хлои", Лонга (1896). Переводы
трагиков изящны, но, очень рано Мережковский выступает и в качестве критика: в
"Северном Вестнике" конца 1880-х годов, "Русском
Обозрении", "Труде" и других изданиях были напечатаны его этюды
о Пушкине, Достоевском, Гончарове, Майкове, Короленко, Плинии, Кальдероне,
Сервантесе, Ибсене, французских неоромантиков и пр. Часть их вошла в сборник:
"Вечные Спутники" (с 1897 г. 4 изд.). В 1893 г. издана им книга
"О причинах упадка современной русской литературы".
Крупнейшая
из критических работ Мережковского (первоначально напечатана в органе новых
литературно-художественных течений "Мир Искусства") - исследование
"Толстой и Достоевский" (2 т., с 1901 г. 3 изд.). Из других
критико-публицистических работ вышли отдельно: "Гоголь и Черт" (с
1906 г. 2 изд.), "М.Ю. Лермонтов, поэт сверхчеловечества" (1909 и
1911), книжка "Две тайны русской поэзии. Тютчев и Некрасов" (1915) и
брошюра "Завет Белинского" (1915). В "Северном Вестнике"
1895 г. Мережковский дебютировал на поприще исторического романа
"Отверженным", составляющим первую часть трилогии "Христос и
Антихрист". Вторая часть - "Воскресшие боги. Леонардо да Винчи"
- появилась в 1902 г., третья - "Антихрист. Петр и Алексей" - в 1905
г. В 1913 г. издан отдельно (печатался в "Русской Мысли") 2-томный
роман "Александр I".
В
начале 1900-х годов Мережковский, изжив полосу ницшеанства, становится одним из
главарей, так называемого "богоискательства" и
"неохристианства", и вместе с З. Гиппиус,Розановым, Минским, Философовыми
др. основывает "религиозно-философские собрания" и орган их -
"Новый Путь". В связи с этим перестроем миросозерцания, получившим
яркое выражение и в исследовании "Толстой и Достоевский",
Мережковский пишет ряд отдельных статей по религиозным вопросам. С середины
1900-х годов Мережковский написал множество публицистических фельетонов в
"Речи" и др. газетах, а в последние годы состоит постоянным
сотрудником "Русского Слова". Религиозные и публицистические статьи
Мережковского собраны в книгах: "Грядущий Хам" (1906), "В тихом
омуте" (1908), "Не мир, но меч" (1908), "Больная
Россия" (1910), "Было и будет. Дневник" (1915). В Париже
Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д. В. Философовым, напечатал книгу
"Le Tsar et la Revolution" (1907). В сотрудничестве с ними же
написана драма из жизни революционеров: "Маков цвет" (1908). Драма
Мережковского "Павел I" (1908) вызвала судебное преследование, но суд
оправдал автора, и книга была освобождена от ареста.
Первое
собрание сочинений Мережковского издано товариществом М.О. Вольф(1911 - 13) в
17 т., второе - Д. И. Сытиным в 1914 г. в 24 т. (с библиографическим
указателем, составленным О. Я. Лариным). Романы Мережковского и книга о Толстоми
Достоевском переведены на многие языки и создали ему громкую известность в
Западной Европе. - Отличительные черты разнообразной деятельности Мережковского
- преобладание головной надуманности над непосредственным чувством. Обладая
обширным литературным образованием и усердно следя за европейским литературным
движением, Мережковский почти всегда вдохновляется настроениями книжными. Менее
всего Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен, но образности и
одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он часто
впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии Мережковский
сначала всего теснее примыкал к Надсону. Не будучи "гражданским"
поэтом в тесном смысле слова, он охотно разрабатывал такие мотивы, как
верховное значение любви к ближнему ("Сакья-Муни"), прославлял
готовность страдать за убеждения ("Аввакум") и т. п. На одно из
произведений первого периода деятельности Мережковского - поэму
"Вера" - выпал самый крупный успех его как поэта; живые картины
духовной жизни молодежи начала 1880-х годов заканчивается призывом к работе на
благо общества. С конца 1880-х годов Мережковского захватывает волна символизма
и ницшеанства. Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости писательском
темпераменте Мережковского совершенно нет, почему и "символы" его
переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию.
Широко
задумана "трилогия" Мережковского, долженствующая изобразить борьбу
Христа и Антихриста во всемирной истории. Крайняя искусственность замысла, мало
заметная в первом романе, ярко выступила на вид, когда трилогия была закончена.
Если еще можно было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице Юлиана
отступника, то уже чисто внешний характер носит это сопоставление в применении
к эпохе Ренессанса, когда с возрождением античного искусства якобы
"воскресли боги" древности. В третьей части трилогии сопоставление
держится исключительно на том, что раскольники усмотрели Антихриста в Петре.
Самый замысел сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает критики; с
понятием о Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с понятием об
Антихристе - исключительно суеверие. То же самое можно сказать и о другом
лейтмотиве трилогии - заимствованной у Ницше мысли, что психология переходных
эпох содействует нарождению сильных характеров, приближающихся к типу
"сверх-человека": представление о "переходных" эпохах
противоречит идее непрерывности всемирной истории и постепенности исторической
эволюции. Особенно очевидна искусственность этой идеи в применении к Петру; в
исторической науке прочно установился взгляд, что Петровская реформа была лишь
эффектным завершением задолго до того начавшегося усвоения европейской
культуры.
В
чисто художественном отношении выше других первый роман. В нем много предвзятости,
психология Юлиана-Отступника полна крупнейших противоречий, но отдельные
подробности разработаны порой превосходно. Предприняв поездку в Грецию,
тщательно ознакомившись с древней и новой литературой о Юлиане, автор проникся
духом эллинизма и сумел передать не только внешний быт античности, но и самую
ее сущность. В "Воскресших богах" Мережковский с особенным увлечением
отдался той стороне ницшеанства, которая заменяет мораль преклонением перед
силой и ставит искусство "по ту сторону добра и зла". Мережковский на
всем протяжении романа подчеркивает полное нравственное безразличие великого
художника, вносящего одно и то же воодушевление и в постройку храма, и в план
особого типа домов терпимости, в придумывание разных полезных изобретений, и в
устройство "уха тирана Дионисия", с помощью которого сыщики незаметно
могут подслушивать. Вторая часть трилогии, как и третья - не вполне
художественные произведения; не меньше половины занимают выписки из подлинных
документов, дневников и т. п. Еще меньше можно причислить оба романа к
подлинной истории. Благодаря, однако, хотя и тенденциозной, но яркой мысли,
подкрепленной колоритными цитатами, "Воскрешение Боги" - одна из
интереснейших книг по Ренессансу; это признано даже в богатой
западноевропейской литературе. В третьей части трилогии Петр
"Великий" в значительной степени меркнет, и на первый план выступает Петрболее
"Грозный", чем "Грозный" царь Иван. Перед нами проходят
картины дикого распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего сквернословия и
во всей этой азиатчине главную роль играет великий насадитель
"европеизма". Мережковский сконцентрировал в одном фокусе все
зверское в Петре. Новую серию исторических тем Мережковский начал драмой
"Павел I" и большим романом "Александр I". Личность Павлаи
трагедия его смерти освещены автором самостоятельно, без принижения личности
императора. Александровская эпоха разработана довольно поверхностно, а
декабристское движение - даже легкомысленно. Стремясь отыскать в декабристах
"человеческое, слишком человеческое", автор затушевал в них то
несомненно-геройское, которое в них было.
В
критических работах своих Мережковский отстаивает те же принципы, которых
держится в творческой деятельности. В первых его статьях, например, о
Короленке, еще чувствуется струя народничества начала 80-х годов, почти
исчезающая в книжке "О причинах упадка современной литературы", а в
позднейших статьях, уступающая место не только равнодушию к прежним идеалам, но
даже какому-то вызывающему презрению к ним. В 1890-х годах мораль ницшевских
"сверх-человеков" так увлекает Мережковского, что он готов отнести стремление
к нравственному идеалу к числу мещанских условностей и шаблонов. В книжке
"О причинах упадка современной русской литературы" не мало метких
характеристик, но общая тенденция неясна; автор еще не решался вполне
определенно поставить скрытый тезис своего этюда - целебную силу и утилитарной
школы русской критики, но собственные его статьи очень тенденциозны. Так,
поглощенный подготовительными работами для второго романа трилогии, он в
блестящем, но крайне парадоксальном этюде о Пушкине находил в самом
национальном русском поэте "флорентинское" настроение.
В
период увлечения религиозными проблемами Мережковский подходил к разбираемым
произведениям по преимуществу с богословской точки зрения. Эта специальная
точка зрения не помешала, однако, исследованию Мережковского о Толстом и
Достоевском стать одним из самых оригинальных явлений русской критики. Сам
художник, Мережковский тонко анализирует сущность художественной манеры
Толстого, которого характеризует как ясновидца плоти, в противоположность
ясновидцу духа - Достоевскому. Замечательно владея искусством перемешивать
собственное изложение искусно подобранными цитатами, Мережковский сделал из
своего исследования одну из увлекательнейших русских книг. Как в исследовании о
Толстом и Достоевском, так и в других статьях попытки Мережковского обосновать
новое религиозное миросозерцание сводятся к следующему. Мережковский исходит из
старой теории дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество
"утверждало плоть в ущерб духу", и в этом причина того, что оно рухнуло.
Христианство церковное выдвинуло аскетический идеал "духа в ущерб
плоти". В действительности же Христос "утверждает равноценность,
равносвятость Духа и Плоти" и "Церковь грядущая есть церковь Плоти
Святой и Духа Святого". Рядом с "историческим" и уже
"пришедшим" христианством должна наступить очередь и для
"апокалиптического Христа". В человечестве теперь обозначилось
стремление к этому "второму Христу". Официальное,
"историческое" христианство Мережковского называет "позитивным",
т. е. успокоившимся, остывшим. Оно воздвигло перед человечеством прочную
"стену" определенных, окаменевших истин и верований; оно не дает
простора фантазии и живому чувству. В частности "историческое"
христианство, преклоняющееся перед аскетическим идеалом, подвергло особенному
гонению плотскую любовь. Для "апокалиптических" чаяний Мережковского
вопрос пола есть по преимуществу "наш новый вопрос"; он говорит не
только о "Святой Плоти", но и о "святом сладострастии".
Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к сладострастию смущает
и самого Мережковского. В ответ на обвинения духовных критиков он готов
признать, что в его отношении к "историческому христианству" есть
"опасность ереси, которую можно назвать, в противоположность аскетизму,
ересью астартизма, т. е. кощунственного смешения и осквернения духа
плотью".
Несравненно
ценнее другая сторона религиозных исканий Мережковского. Второй из его
"двух главных вопросов, двух сомнений" - "более действенный, чем
созерцательный вопрос о бессознательном подчинении исторического христианства
языческому Imperium Romanum": об отношении церкви к государству. Став в
начале 1900-х годов в главе "религиозно-философских" собраний,
Мережковский подверг резкой критике всю нашу церковную систему, с ее
полицейскими приемами насаждения благочестия. Эта критика, исходящая от кружка
людей, заявлявших, что они не атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в
свое время произвела сильное впечатление. Как публицист, Мережковский слишком
неустойчив в своих симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное влияние. Он
выступал и как апологет самодержавия, и как защитник идей
диаметрально-противоположных. Не всегда устойчив Мережковский и как
практический деятель; в 1912 г. произвело очень неблагоприятное впечатление
обнародование его странно-ласковой переписки с А.С. Сувориным.
Умер
9 декабря 1941 г. в Париже.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www. bolshe.ru/
|